Родовая земля. Роман

Затишье затянуться не могло: однажды ночью, ближе к утру, начался страшный артиллерийский обстрел - валило дубы и ясени, трещала земля. Воздух был наполнен свистом, грохотом, стоном. Заваливало целые взвода грудами разбухшего от влаги жнивья. Небо как будто пылало: окрашивалось в багровые прожилки, когда разрывалась шрапнель, метались лучи прожекторов, взмывали к бездонной выси осветительные ракеты. Потом с вражеской стороны застучали пулемёты и глухо забухали винтовочные залпы. А Иркутскому полку было нечем отвечать. Поддержал соседний мортирный полк, находившийся в версте за холмами. Он выдвинулся к Висле и пулемётным огнём и гранатами подавил несколько вражеских дотов. Однако поддержка была несущественной - артобстрел и пулемётный натиск усилились, иркутянам невозможно было поднять головы из окопа.

В какой-то момент затишья, уже в сиреневой наволочи раннего утра, полку была дана команда отступить ко второй линии обороны, потом - к третьей. Воевать, понял Василий, было просто-напросто нечем.

Фрагмент:

Весной 18-го года Семён Орлов вернулся с сыном в Погожее.

Хозяйство было подчистую разорено, ни лошадей, ни скота, одна гарь во дворе и округ. Людей в Погожем осталось мало, но они хотели жить только здесь.

А как теперь жить - не знали.

Семён поправил крышу на уцелевшей в пожаре избушке, починил кое-какой инвентарь, на хуторе прикупил два мешка семенной картошки - начать с неё, чтобы не голодно жилось, а потом будет видно. Стал лопатой вскапывать огород - первым в разорённом Погожем. Глядя на него, и другие взялись за лопаты.

В Зимовейном Семёну всегда не нравилось - землёй не пахло: Байкал перебивал все любимые с детства запахи. И города не любил - суета одна там, ежечасная смута; к тому же в его городской дом вселились какие-то люди в кожанках, с винтовками и маузерами.

«Пусть живут. Говорят, с одним из них Александра сошлась. Что ж, дай Бог, чтобы и ей жилось на этом свете, а любовь - дело наживное. Главное - сердце было бы. А мы тута осядем.